Проект «Калейдоскоп жизни». Ледяной дом: самодурство самодержицы или первый этнографический фестиваль народов России?

«Стремясь удержаться на шатком престоле, Анна Ивановна… не могла быть спокойной. Она жила в постоянном страхе, тревожно и подозрительно осматриваясь по сторонам. Чтобы успокоиться и забыться среди тяжёлых обстоятельств жизни, для женщины, не способной, подобно Анне Ивановне, уходить во внутренний мир души и вызывать оттуда успокоение, оставалось одно средство – внешние развлечения, празднества, окружение себя существами, которые развлекали бы каждую минуту и гнали бы далеко докучную мысль и тяжёлое чувство.

Русский двор, отличавшийся при Петре Великом своею малочисленностью, совершенно преобразился при Анне Ивановне. Императрица хотела непременно, чтобы двор её не уступал в пышности и великолепии всем другим европейским дворам. Она учредила множество новых придворных должностей и завела многочисленный штат служителей, итальянскую оперу, немецкую труппу, два оркестра музыки; приказала выстроить вместо довольно тесного императорского зимнего дома большой трёхэтажный каменный дворец, вмещавший в себе церковь, театральную и тронную залы и семьдесят покоев различной величины, роскошно меблированных и отделанных. При дворе начались торжественные приёмы, празднества, балы, маскарады, спектакли, иллюминации, фейерверки и тому подобные увеселения…

Шуты при дворе Анны Ивановны не имели того значения, которым пользовались при Петре Великом. Пётр держал шутов не для собственной только забавы и увеселения, но как одно из орудий насмешки, употреблявшейся им иногда против грубых предрассудков и невежества, коренившихся в тогдашнем обществе… Шуты же Анны Ивановны не смели никому высказывать правды в глаза и по доброй воле или принуждению  исполняли роль простых скоморохов, потешая свою повелительницу забавными выходками, паясничеством, сказками и прибаутками. По свидетельству Державина, всякий раз, как императрица слушала обедню в придворной церкви, шуты её садились на лукошки в той комнате, через которую ей нужно было проходить во внутренние покои, и кудахтали, подражая наседкам. Иногда Анна Ивановна заставляла их становиться гуськом, лицом к стене, и по очереди толкать один другого изо всей силы; шуты приходили в азарт, дрались, таскали друг друга за волосы и царапались до крови. Императрица, а в угоду ей и весь двор восхищались таким зрелищем и помирали со смеху…

Официальных шутов при императрице находилось шесть человек: Балакирев и д’Акоста, унаследованные ею от Петра Великого, Педрилло, граф Апраксин, князь Волконский и князь Голицын…

Голицыну в числе прочих шутовских обязанностей было поручено подавать императрице квас, вследствие чего придворные прозвали его «квасником». Прозвищем этим он именовался даже и в официальных бумагах…

В числе приживалок Анны Ивановны находилась одна калмычка, Авдотья Ивановна, пользовавшаяся особенным благоволением императрицы и носившая в честь её любимого блюда фамилию Бужениновой. Калмычка эта, уже немолодая и очень некрасивая собой, как-то в разговоре выразила Анне Ивановне охоту выйти замуж. Посмеявшись над таким желанием, императрица спросила Буженинову, есть ли у неё в виду жених, и, получив отрицательный ответ, сказала, что берёт на себя устройство её судьбы. На другой же день пятидесятилетнему Голицыну было объявлено, что государыня нашла для него невесту, и чтобы он готовился к свадьбе, все расходы которой её величество принимает на свой счёт. Мысль императрицы – женить шута на шутихе – встретила полное сочувствие в кругу её приближённых. Камергер Татищев подал идею – построить для этой цели на Неве дом изо льда и обвенчать в нём молодых «курьёзным образом». Немедленно была составлена под председательством кабинет-министра Волынского особая «маскарадная комиссия», которой поручен высший надзор и скорейшее исполнение предложения Татищева.

Комиссия выбрала для постройки Ледяного дома место на Неве между Адмиралтейством и Зимним дворцом. Материалом при постройке служил только чистый лёд; его разрубали большими плитами, клали их одну на другую и для связи поливали водою. Архитектура дома была довольно изящна. Он имел восемь сажен [14,6 м] в длину, две с половиной [4,6 м] в ширину и три [5,5 м] в вышину. Кругом всей крыши тянулась сквозная галерея, украшенная столбами и статуями; крыльцо с резным фронтисписом вело в сени, разделявшие здание на две большие комнаты; сени освещались четырьмя, а каждая комната – пятью окнами со стёклами из тончайшего льда. Оконные и дверные косяки и простеночные пилястры были выкрашены зелёною краскою под мрамор. За ледяными стёклами стояли писанные на полотне «смешные картины», освещавшиеся по ночам изнутри множеством свечей. Перед домом были расставлены шесть ледяных трёхфунтовых пушек и две двухпудовые мортиры, из которых не раз стреляли. У ворот, сделанных также изо льда, красовались два ледяных дельфина, выбрасывавшие из челюстей с помощью насосов огонь от зажжённой нефти. На воротах стояли горшки с ледяными ветками и листьями. На ледяных ветках сидели ледяные птицы. По сторонам дома на пьедесталах с фронтисписами возвышались остроконечные четырёхугольные пирамиды. В каждом боку их было устроено по круглому окну, около которых снаружи находились размалёванные часовые доски. Внутри пирамид висели большие бумажные восьмиугольные фонари, разрисованные «всякими смешными фигурами». Ночью в пирамиды влезали люди, вставляли свечи в фонари и поворачивали их перед окнами к великой потехе постоянно толпившихся здесь зрителей. Последние с любопытством теснились также около стоявшего по правую сторону дома ледяного слона в натуральную величину. На столе сидел ледяной персиянин; двое других таких же персиян стояли по сторонам. «Сей слон, – рассказывает очевидец, – внутри был пуст и столь хитро сделан, что днём воду вышиною на двадцать четыре фута [7,3 м] пускал; ночью, с великим удивлением всех смотрителей, горящую нефть выбрасывал. Сверх же того мог он, как живой слон, кричать, который голос потаённый в нём человек трубою производил».

Внутреннее убранство дома вполне соответствовало его оригинальной наружности. В одной комнате стояли: туалет, два зеркала, несколько шандалов, карманные часы, большая двуспальная кровать, табурет и камин с ледяными дровами. В другой комнате был стол резной работы, два дивана, два кресла и резной поставец, в котором находилась точёная чайная посуда, стаканы, рюмки и блюда. В углах этой комнаты красовались две статуи, изображавшие купидонов, а на столе стояли большие часы и лежали карты с марками. Все эти вещи без исключения были весьма искусно сделаны из льда и выкрашены «приличными натуральными красками». Ледяные дрова и свечи намазывались нефтью и горели.

Кроме того, при Ледяном доме, по русскому обычаю, была выстроена ледяная же баня; её несколько раз топили, и охотники могли в ней париться.

[Далее выделено нами. – Я.Я.] По именному Высочайшему повелению, к «курьёзной свадьбе» Голицына с Бужениновой были доставлены в Петербург из разных концов России по два человека обоего пола всех племён и народов, подвластных русской государыне. Всего набралось триста человек. Маскарадная комиссия снабдила каждую пару местной народной одеждой и музыкальным инструментом.

6-го февраля 1749 г., в день, назначенный для празднества, после бракосочетания сиятельного шута, совершённого обычным порядком в церкви, разноплеменные «поезжане» потянулись со сборного пункта длинным поездом. Тут были: абхазцы, остяки, мордва, чуваши, черемисы, вятичи, самоеды, камчадалы, якуты, киргизы, калмыки, хохлы, чухонцы и множество других «разноязычников и разночинцев», каждый в своём национальном костюме и со своей прекрасной половиной. Одни ехали на верблюдах, другие – на оленях, третьи – на собаках, четвёртые – на волах, пятые – на козлах, шестые – на свиньях и т.д. «с принадлежащею каждому роду музыкалиею и разными игрушками, в санях, сделанных наподобие зверей и рыб морских, а некоторые в образе птиц странных». Шествие открывали молодые, красовавшиеся в большой железной клетке, поставленной на слоне.

Свадебный поезд, управляемый Волынским и Татищевым, с музыкою и песнями проехав мимо дворца и по всем главным улицам, остановился у манежа герцога Курляндского. Здесь на нескольких длинных столах был приготовлен изобильный обед, за которым каждая пара имела своё народное блюдо и свой любимый напиток. Во время обеда Тредьяковский приветствовал молодых следующим стихотворением:

Здравствуйте, женившись, дурак и дурка,
Ещё блядка дочка, тота и фигурка!
Теперь-то время вам повеселиться,
Теперь-то всячески поезжанам должно беситься:
Квасник дурак и Буженинова блядка
Сошлись любовью, но любовь их гадка.
Ну, мордва, ну, чуваши, ну, самоеды!
Начните веселье, молодые деды!…

После обеда «разноязычные» пары плясали каждая свою национальную пляску под свою национальную музыку. Потешное зрелище это чрезвычайно забавляло императрицу и вельможных зрителей.

По окончании бала пёстрый поезд, предшествующий по-прежнему молодыми, восседавшими в клетке на слоне, отправился в ледяной дом, который горел огнями, эффектно дробившимися и переливавшимися в его праздничных стенах и окнах; ледяные дельфины и ледяной слон метали потоки яркого пламени; «смешные» картины в пирамидах вертелись к полному удовольствию многочисленной публики, встречавшей новобрачных громкими криками.

Молодых с различными церемониями уложили на ледяную постель, а к дому приставили караул из опасения, чтобы счастливая чета не вздумала раньше утра покинуть своё не совсем тёплое и удобное ложе…».

С.Н. Шубинский

 

По: Шубинский С.Н. Исторические очерки и рассказы. – СПб., 1908. – С. 167, 178–180, 187–190.
Подготовил к печати: Я.А. Яковлев