Проект «Калейдоскоп жизни». Может ли «Дед с растопыренными крыльями» быть и «Крылатым ангелом»?

Мир биполярен. Всё сущее обязательно имеет свою противоположность – день и ночь, верх и низ, свет и тьма, жизнь и смерть, плюс и минус, мужчина и женщина, инь и ян… И все модели космоса, сконструированные пытливым сознанием наших предков, тоже строились по модели бинарной оппозиции. В них всегда есть Добрый Верх (на небесах, в раю, высоко в горах, в верховьях реки…) и Злобный Низ (под землёй или под водой, в аду, в устье реки…). И каждый из богов, духов и мифических героев в соответствии со своей ипостасью и предписанной ему ролью в регулировании жизни конкретного человека или целого социума получал прописку на каком-то из полюсов Мироздания. Были, конечно, и космические вояджеры, которые умудрялись челночить между разнополюсными мирами – та же утка, к примеру…

Но не о них сейчас речь, а о… стрекозе. Да, насекомые, в отличие от птиц, животных и даже рыб, занимали гораздо более скромное место в мифологии, фольклоре, религиозных воззрениях и обрядовых практиках. Наверное, их малые размеры и незначительность влияния на существование людей были тому причиной. Однако ж насекомое насекомому рознь. Если, скажем, муравьи или майские жуки не играли никакой роли в жизни человека, то и в его культуре они почти никак не зафиксировались. Другое дело – комары, слепни и другие летающие кровососущие. Как они могут отравить летнее проживание в лесу, знает каждый, кто хоть раз побывал в Сибири. А уж коренные сибиряки тем более. Посему эта злонамеренная часть насекомых не могла не отразиться в фольклоре хантов, манси, ненцев, селькупов и их соседей. В мифах и сказках происхождение этих кровопийц всегда связывается со злобными существами Нижнего мира, болезнями. Многочисленные сюжеты на эту тему в целом рисуют две модели появления комаров и мошек в мире людей. По одной, они попали через отверстие, которое пробил меж мирами посох божества из агрессивного Подземелья. По другой версии, в этом повинны сами культурные герои, которые, не подумав, сунули поверженного врага в огонь, а тот возьми да и навреди на последнем издыхании на все века вперёд.

Вот как об этом повествует селькупская версия сюжета: «…Итьте срубил несколько больших деревьев, сделал из них костёр, развёл огонь и бросил в него тело великана, который вскоре сгорел и превратился в пепел, но в тлеющих углях челюсти Пюнегуссе всё же двигались, скрипя друг о друга, и был слышен голос, вскричавший: «Вы убили и сожгли меня, но я всё же буду продолжать мучить людей: каждое лето ветер будет развевать мой пепел, и пылинки будут летать кругом людей и сосать их кровь»». В обско-угорских версиях этого сюжета в роли невольного виновника появления кровососущих оказывается младший сын Нуми-Торума, победивший страшного менква.

«Враг моего врага – мой друг» – истина старая. И потому стрекозы – хищные насекомые, пожирающие комаров, мошек и прочий гнус, – закономерно были наделены людьми лестными характеристиками и отнесены к положительным образам мироздания.

В отличие от кровососущих, стрекозы не связывались с агрессивным Нижним миром. Более того, их стремление пожирать своих собратьев по классу беспозвоночных членистоногих животных, то есть извечная война с порождением Преисподней, а также способность взмывать к небу отвели им место в Верхнем мире, среди светлых божеств. Ханты р. Агана, которые называли стрекозу «растопыренные крылья дед» прямо говорят, что она «относится к богам». А одно из названий этого крылатого насекомого у хантов р. Сыня – хоранг-сухрэм – включает в себя слово «ангел».

У хантов р. Тромагана стрекоза даже имела собственное имя – Ики-Тарн. Вообще-то Тарном называли духа войны – агрессивного и злобного. Как он выглядит, никто не знает. Есть поверье, что обличье этого духа могли лицезреть лишь воины за мгновение до смерти, но передать описание другим они по понятным причинам уже не могли. Почему насекомое вдруг получило имя столь грозного воителя, современные ханты и сами объяснить не могут.  Вполне возможно, причиной стали высокие боевые качества стрекозы, которые она демонстрирует в охоте на других насекомых.

Впрочем, в противоречие образу злобного и воинственного героя фольклорная традиция приписывает Ики-Тарну и весьма гуманную миссию – именно он в экстремальных условиях Великого потопа энергично спасал людей, вытаскивая их из воды. По этой причине сегодня считается правилом обязательно вытаскивать из воды упавшую стрекозу – такое вот воздаяние «за заслуги перед человечеством».

Однако более высокое сакральное значение образ стрекозы имел в западной части обско-угорского мира. В.Н. Чернецов, разработавший в этнографии идею родовой организации хантов и манси, одним из признаков последней считал «веру в общего предка, являющуюся как бы идеологическим объяснением сознания кровного родства членами рода, и родовой культ этого общего предка…Каждый род вёл своё происхождение от того или иного предка, представлявшегося в виде зооморфного существа». У манси верхнего течения р. Северной Сосьвы и нижнего течения р. Тапсуя таким предком Валерий Николаевич назвал самца стрекозы.

Именно такой образ имело местное очень почитаемое божество по имени Сехрин-ойка / Чохрынь-ойка. Его считали кузнецом, однако обращались за помощью и покровительством по самым разным поводам, особенно часто – для избавления от хворобы. Считалось, что этот кузнец-целитель своим тонким ножом мог быстро и безболезненно вскрыть фурункул, убрать нагноение в ухе, провести другие несложные хирургические манипуляции. Е.И. Ромбандеева писала, что его так и называли – «Мужчина с тонким ножом». И добавляла: «Стрекоза – это образ души Сехрин ойки».

«Ему поклоняются в Ясунт пауле (р. Сакв), Тапысе, Яныг пауле на Урале (по Верхней Сосьве), по р. Сертан . Он был связным между людьми и многими важными покровителями манси», – утверждала Евдокия Ивановна.

Центром поклонения Мужчине-стрекозе являлось селение Тапас-сунт на р. Тапсуе. Здесь находилось посвящённое ему святилище, сакральным центром которого служило деревянное изображение божества под навесом и рядом стоявшая толстая ель для жертвоприношений. Каких? Конечно же, ножей – они втыкались в ствол. Наиболее желаемым даром считался щохри – традиционный нож с узким лезвием. Но при его отсутствии для жертвы годился любой клинок – сегодня среди воткнутых в ствол подношений можно увидеть и кухонные ножи промышленного производства, и отвёртки, и ножницы… Считалось, что до адресата быстрее дойдёт тот нож, который будет всажен в дерево выше других, и для достижения этой цели паломники проявляли чудеса эквилибристики, выстраивая сложные пирамиды не хуже бременских музыкантов.

Считалось, что Чохрынь-ойка любит нюхательный табак. Поэтому, даже ещё в недавние времена тотального культивирования табака жертвенный нож нередко обматывали табачными листьями.

Сакрализация образа стрекозы характерна не только для хантов и манси. К примеру, у кетов в прошлом наиболее почитаемые, великие шаманы, имевшие покровителей на самом верху языческого пантеона, назывались дун’д ‛стрекоза’.

В традиционном изобразительном искусстве народов Сибири образ стрекозы чрезвычайно редок. Хотя, с другой стороны, прочие насекомые и вовсе не представлены, и этот факт ещё раз подчёркивает особое положение стрекозы в энтомологическом царстве. На территории ХМАО-Югры известны два художественных памятника с таким образом.

Бронзовая фигурка летящей стрекозы, заключённая в круг, была найдена на городище Няксимволь (р. Северная Сосьва). Изготовлена она в I тыс. Благодаря уникальности сюжета, высокой эстетике художественного решения, высокопрофессиональной ювелирной работе литейщика эта миниатюра археологической металлопластики является шедевром средневекового искусства Югры.

Второе изображение стрекозы с территории ХМАО-Югры не столь эстетично, но не менее уникально – аналогов ему тоже нет. Это петроглиф (рисунок точечной выбивкой) на валуне, расположенном на правом берегу р. Казыма недалеко от п. Помут. Композицию первооткрыватель этого объекта В.И. Молодин описал так: «…Мастер изобразил стрекозу, охотящуюся на комаров или мошку (точки на плоскости камня). Наклонные линии в нижней части композиции символизируют, скорее всего, прибрежную траву».

Сакральный статус стрекозы стал причиной бережного к ней отношения у всех групп хантов и манси. Обязанность вытаскивать из воды попавшее в беду насекомое, принятая на р. Тромагане, упомянута выше. Там же считается нормой отбивать его от атак муравьёв. Повсеместно существует запрет ловить или убивать стрекоз.

На р. Сыне героиню этого рассказа принято встречать заклинанием: «Стрекоза, всех комаров съешь!».

Если же выйти за пределы сибирской этнографии и окунуться в изотерические образы и мотивы, то и здесь имидж стрекозы будет сугубо положительным. В первую очередь, облик этого насекомого ассоциируется с трансформацией – стоит только вспомнить, из какого ужасного подводного чудовища вылупляется невесомое чудо с прозрачными крылышками. Поэтому стрекоза во многих культурах представляется символом перерождения и новых начинаний. Также этот образ воспринимается сочетанием внешней хрупкости с внутренней силой, мужеством, стойкостью и даже бессмертием.

Я.А. Яковлев