Проект «Калейдоскоп жизни». Берёза в небесах и на земле тром-аганских хантов

«Общее», «локальное» и «индивидуальное» – это три уровня этнокультуры. Здесь мы немного коснёмся локального явления – роли берёзы в мировоззрении и практической деятельности у хантов, проживающих по р. Тром-Агану в Сургутском районе ХМАО-Югры. Если быть более точными, даже не всех хантов этого этнолокального объединения восточной диалектной группы, из века в век бороздящих обласками водную гладь реки Торума, а лишь обитателей её верховий – озера Сарым, речек Ингу-яун и Кумали. Большинство их в той или иной степени пытаются продолжать образ жизни своих предков – рыбачат, охотятся и даже держат оленьи стада до полутораста голов, что по нашим временам уже является безусловным маркёром традиционного хозяйствования.

Для хантов традиционной культуры понятия «живое/одушевлённое» и «неживое/неодушевлённое» имели и имеют совсем иное наполнение, чем для нас – носителей современной индустриальной культуры. Деревья – живые. Соседи тром-аганских хантов, проживающие по берегам Большого Югана, в 1970-х гг. рассказывали: «У деревьев есть волокна. Если их перерубишь, дерево умрёт. Когда их рубишь, дерево кричит, но мы не слышим, а один человек слышал. Он не рубил деревья, не мог. Остался  как-то один, подойдёт к дереву – кровь. Чай не мог сварить, он видел и слышал, как орёт дерево. Сначала постукивал по дереву: если молчит, тогда, значит, умерло оно, тогда рубил».

Самым почитаемым деревом у древних и коренных народов Западной Сибири была берёза. Помимо обских угров, ей поклонялись как живущие по соседству селькупы и кеты, так и достаточно удалённые алтае-саянские народы. Но почему именно берёза? Известный археолог-сибиревед М.Ф. Косарев отвечал на этот вопрос так: «Видимо, столь распространённое почитание берёзы объясняется тем, что она была самым щедрым и полезным деревом: давала материал для покрытия летних чумов и изготовления берестяной посуды, в бересту завёртывали покойников, берёзовый сок считался вкусным и полезным напитком, берёзовый гриб (чага) являлся у сибирских аборигенов универсальным лечебным средством и т.д. Белый цвет берёзы связывался с чистым, светлым и добрым началами. Кеты считали берёзу любимым деревом добрых духов: злые духи садились не на берёзу, а на пихту и ель».

Без ненужных для них размышлений о причинах своего сакрального отношения к берёзе, ханты Тром-Агана и сегодня продолжают считать её «небесным деревом», напрямую связанным с Верхним миром добрых божеств и духов. И потому свои дары небесным покровителям вывешивают именно на ветви берёзы. Только при отсутствии на святилище белоствольной красавицы традиция разрешает использовать в качестве транслятора кедр.

Из дерева берёзы вырезают тром-аганские ханты и л`ункэт – человекоподобные фигурки домашних покровителей семьи и рода.

Сакральным характером берёзы можно объяснить и правило обитателей Тром-Агана тщательно собирать все обрезки и щепки, остающиеся после плотницких или столярных работ с этим деревом. «Их топтать нельзя ни мужчинам, ни женщинам», – и сегодня назидательно внушают детям родители.

Эти щепки используются на растопку огня, а также в детских гаданиях. Здесь берёза рассматривается в совокупности уже с другой сакральной субстанцией – огнём. Во время гадания дети общаются с Най-ими (Хозяйкой огня), которая даёт дыхание палочке и огню, и потому гадание сбывается.

Гадать можно хоть каждый день, ибо отходов берёзовой древесины в хантыйском хозяйстве всегда в избытке. В качестве сырья это дерево применяется практически во всех сферах хозяйственной жизни.

Твёрдость и прочность этой древесины делает её незаменимой при домостроительстве, возведении хозяйственных и сакральных построек, а долговечная кора кое-где и доныне служит прекрасным кровельным материалом.

Не обойтись без берёзы и при изготовлении элементов интерьера традиционного жилища (тех же нар или столика), транспортных средств (нарт, хореев, соединительных элементов упряжи), орудий труда (топорищ, ножен, рукоятей ножей…). Ещё не так давно берёза шла на изготовление сложносоставных луков – как мобильных охотничье-боевых, так и стационарных самострельных. И уж никак без такой древесины нельзя было обойтись мастеру при наполнении «посудной полки» или «посудного ящика» своей семьи блюдами, мисками, черпаками…

Не менее востребованной, чем древесина, была и кора этого дерева. Вплоть до середины ХХ в. основным летним типом жилища являлся чум, покрытый крупноразмерными кусками бересты, а наиболее многочисленным и разнообразным элементом кухонной утвари – ёмкости, изготовленные всё из той же из бересты. Последние были представлены коробками для хранения сыпучих продуктов (двойные), спинными и поясными кузовами, куженьками, ёмкостями для переноски воды, корытами для стирки и пр. При переездах их, как правило, не перевозили; они имелись на каждом сезонном поселении. Орнаментировались они редко – по причине и нехватки времени, и снисходительного отношения к подобным вещам, считавшихся расходным материалом. Орнамент обычно наносился на женские коробки для хранения рукоделия (крышка и боковины) и на куженьки с крышкой.

Из бересты также делали вкладыши в детские колыбели – и ночные, и дневные.

Снимают бересту в конце июня, так как через пару недель она уже прилипает к стволу. Можно это делать и в сентябре, но в это время года кора отделяется от ствола  уже с большим трудом. Для этой операции выбирают берёзу среднего размера с толстой корой. Кроме размера, важен и возраст, поскольку у старых деревьев поверхностный слой уже утрачивает былую эластичность. Для мелких поделок пласт бересты снимается по длине будущего изделия.

 

Из фондов Сургутского краеведческого музея:

Большие пласты для изготовления покрышек чума снимали мужчины; береза для этого должна быть «могучей». Промысловик влезал на дерево, ножом делал надрез, подцеплял кончиком ножа и отделял от ствола круговым движением.

Снятую бересту сворачивали внутренней стороной наружу, связывали и укладывали в спинной кузов для транспортировки домой. По прибытии на поселение бересту хранили под болотным мхом-сфагнумом.

Расчищая, снимали белый слой бересты очень аккуратно, равномерно. Нужную толщину определяли на глаз, исходя из назначения. Белый снятый слой шёл на растопку. Для изготовления покрышек чума и настилов, двойных коробов, ночных колыбелей бересту вываривали в отдельном ведре и на отдельном костре примерно в течение одного дня. После вываривания береста приобретала коричневато-сероватый цвет.

Далее пласты расправляли, накладывали друг на друга и прижимали грузом ещё на день. После просушки такая заготовка могла храниться долго, но перед её использованием для поделок требовалось смачивание.

Ещё одна сфера хозяйственного применения требовала иного состояния дерева – не древесины, не коры, а… трухи. Это только с точки зрения нынешнего горожанина ствол или пень старой трухлявой берёзы – всего лишь досадная деталь ландшафта, абсолютно непригодная для использования.  Для ханта такой природный объект – ценная находка. Он измельчит содержимое до величины фаланги пальца, ссыплет в мешок и положит в хозяйственный лабаз или сарай до удачной охоты. А когда она случится, то хозяин разотрёт берёзовую гниль до порошкообразного состояния (ч`эп) и использует этот материал при обработке шкуры –  поглощения влаги и остатков жира, для придания мягкости.

Благодаря хорошим гигроскопичным свойствам этот древесный порошок ещё совсем недавно активно использовался также в качестве присыпки для колыбелей и вкладышей в меховые сапоги (кисы) и рукавицы.

Для гигиенических целей, прежде всего для вытирания рук и лица, использовалась и мелкая берёзовая стружка.